— Эй, вы там! Мне нужно проехать к князю.
Трое переглянулись, остановились, долго думали, а самый звероватый на вид, явно старший, наконец махнул рукой:
— Ладно, мы не против. Езжай.
Воевода опешил, поерзал в седле, но что с дураков возьмешь?
— Можно вас спросить, как доскакать до крепости?
Звероватый пожал плечами, парень с рыжими волосами даже бровью не повел, за всех ответил золотоволосый парень:
— Конечно можно!
Воевод плюнул в сердцах, хлестнул коня и умчался.
Звероватый покачал ему вслед головой:
Если нас даже один человек не понимает, то как учить жить народы?

Две лягушки как-то упали в кувшин с молоком. Края высоко, поплавали-поплавали, устали, выбраться не удается. Одна, измученная, говорит: «Все равно выбраться невозможно. Чего зря барахтаться?». Сложила лапки и утонула. А вторая, то ли дурнее, то ли упорнее, все плавала от края к краю, измучилась так, что уже не соображала, что делает, но заставляла себя через силу плавать… И когда уже силы полностью покинули ее, она начала тонуть, вдруг ее лапы наткнулись на что-то твердое! Когда лягушка без конца плавала в молоке, то взбила его лапками до масла! А теперь она взобралась на этот комок перевести дух, масло ведь всегда плавает наверху, отпихнулась лапами — и выпрыгнула!

Рождают нас, нашего согласия не спрашивая. Не спрашивая где, у кого, в какой семье, у знатных или простолюдинов нам желательно появиться на свет. Но чтобы исправить эту неправду, а это великая кривда, Бог и дал нам свободу умереть так, как захотим. Мрут все. От смерти не уйти и не откупиться. Но мрут по-разному. Один в плаче, другой смеясь, за одним жалеют родные, а то и все село, а за другим и жаба не кумкнет. Или даже вздохнут с облегчением. С появлением на свет ничего не поделаешь, но уйти человек должен стремиться по-людски. Достойно. Красиво. Гордо. Времени на подготовку хватает: вся жизнь.

Железо дана власть удерживать каждого в той личине, в какой застало.

— Ой, какие у тебя большие уши!.. Зачем они тебе? Ага, чтобы лучше слышать… А зачем такие большие лапы?.. Ага, чтобы лучше бегать… А зачем тебе этот хвост?
Это не хвост, хотел было ответить волк, чувствуя, что краснеет.

Говорят, многое может случиться между ложкой и губами.

Я знаю села, где заместо псов заводят волков. Они преданнее, стерегут лучше. За хозяина жизнь отдадут скорее, чем псина.

Молчать, когда тебя спрашивают! Вывести бы тебя в чистое поле, поставить лицом к стене да зарубить к бесовой матери!

От деда помню, слыхивал, мол, задница у такого-то черная, или: не позволяй своему заду лениться, а сейчас образованные люди уже говорят: душа у него черная, не позволяй душе лениться… Образование! Одно слово другим заменили, а как звучит? И когда во дворце благородные говорят: жили душа в душу, душегуб, душещипательная история, крик души, открыть друг другу души, я понимаю, как говорили их неблагородные предки… Вот только не соображу, как называли отдушину или душителя…

В какие-то мгновения своей жизни человек бывает равен богам. А значит, становится богом. А потом… потом обыденность берет верх. И человек становится человеком… а иной раз падает еще ниже.

Когда у соседа пожар, то хватай у него все, что сможешь. Но не жалуйся, если воткнет нож в спину, когда будешь обеими руками нести награбленное.

Я — человек. А племя мое — люди. Но это не важно, верно? Верно лишь то, кем человек считает себя сам.

Жизнь — дорога к смерти.

Что старое ворошить и докапываться? Если во всем копаться, то столько грязи и дерьма накопаешь, что и жить в нем не захочешь. Ведь выкопанное дерьмо обладает таким волшебным свойством, что закопать его трудно, а забыть невозможно.

Собаки лают, ветер носит (о слухах и сплетнях).

Большинство людей в этом жестоком мире пытаются выглядеть сильнее или устрашающее, заранее отпугивая своим видом.

…глаза его смотрели жестко и угрожающе в лицо Мрака. Мрак посмотрел так же жестко и с вызовом. Любое отступление вызывает преследование как у волков так и у людей.

У нас никто никогда ни в чем не виноват, все друг на друга пальцами тычут. А все вместе — на царя. Он виноват, что они на своих же соплях скользаются.

Землепашец помнит, что надо кормить семью, одеть и обуть детей, помочь престарелым родителям, вовремя вспахать, засеять и собрать,
а потом еще и распределить зерно на всю зиму, чтоб до нового урожая
хватило… А ежели бросить все к такой матери, да уйти куда глаза глядят
без забот и тревог! Навстречу утренней заре… Еще и хвастать можно
свободолюбием. Мол, не терплю житейских пут, не хочу обыденности, хочу
каждое утро встречать в другом месте, жажду повидать мир… И, побираясь,
кормясь милостыней, можно в самом деле без забот и тревог обойти весь мир,
людей и страны посмотреть, и втихую презирать тех, кто идет за плугом, не
отрывая глаз от земли, кто подает ему кусок хлеба, дает кров на ночь. Да,
можно ходить в лохмотьях, питаться коркой черствого хлеба, но быть
счастливее тех, кого носят рабы на носилках. И потихоньку смеяться над
ними…

… жить не хочется. А жив потому, что здесь вроде бы и не живет, а как бы существует в дурмане.

У кого меч — у того и закон.

У людей, кроме правды и неправды, есть еще множество полуправд, правд во имя спасения, горьких правд, лечебной лжи, лживой правды, правдивой лжи, лжи во имя правды…

Не дал слово — крепись, а дал — держись.

Боги, потрудившись над героях, отдыхают на их детях.

Мертвые боли не знают. Если болит, то жив. Если болит душа, значит, есть.

Царю нужны не праведники, а угодники.

Крупный разбойник сам ловит и бьет мелких, дабы добычу не перехватывали. И дичь не вспугивали. У тебя есть случай! Вот ты в прошлый раз говорил, что царь — тот же разбойник, тоже народ грабит. Это все дурь. На самом деле царь не такой же разбойник, а самый крупный из разбойников. Он захватил все… ну, сколько мог захватить. Остальные земли держат другие разбойники. И на этой земле никого не грабит догола, а всех понемножку. Понемножку, зато — всех! Всю страну. И у него не твои десяток молодцов, а огромная дружина. Целое войско.

— Ты на чьей стороне?
— Я вообще в стороне.

Женщины правду любят еще меньше царей. им нужно поддакивать да похваливать.

Храмы новых богов стараются строить на месте старых чтобы народ пер по привычке.

Палица с такой силой обрушилась на шелом, что у всех зазвенело в ушах. И тогда стало ясно, что значит слово «ошеломить».

Служат — собачки.

Беседа может идти только на равных, иначе называется уже по-другому.

_ ты не тронешь меня этой ночью?
— Я мужчина, но не животное.

— Почему ты решил, что я с ней близок?
— Да уж больно грызлись. Как будто видели, что боги вас сводят, потому упирались и кусались вовсю.

Взрослый человек — это уже другой человек. Он постоянно приносит свои желания в жертву.

Если смотреть в глаза — смотреть в душу, но не потому ли многие выглядят мелкими душонками?

Жена должна следовать за мужем как нитка за иголкой.

Богат тот, кто дает, а не тот, кто берет.

Живые герои стране не нужны — мертвые не спорят. Их можно выставить защитниками каких угодно интересов. И у мертвых сразу же находятся и друзья и почитатели.

Люди понимают, что хотят герои и что делают, восхищаются ими, но сами так жить не могут да и не хотят. Герои хороши, когда бродят по окраинам земли и бьют чудищ, но если такой герой стал бы правителем…  То народ бы наплакался кровавыми слезами. Герой заставлял бы всех жить так же чисто и светло, как живет он сам, а кто так сможет… долго? Да, любой человек в какую-то минуту способен с голыми руками кинуться на врага, спасти из горящего дома ребенка, броситься на меч, отдать последний кусок хлеба погорельцу… Но потом нам надо вываляться в навозе, излиться в скотстве, лгать, блудить, жрать и… В этом вся жизнь простого человека.

Говорят, что ежели жрякать хоть одно яблоко в день — то лекарей знать не будешь. Все они-целебные. Однажды бог увидел, что двое жрут яблоки с его любимого дерева. Хоть оба по его образу и подобию, значит — и повадки те же, а не внял, осерчал да как заорет: а, чтоб вы, проглоты, подавились!.. Так яблоки и застряли у ворюг… У мужика — одно маленькое прямо в глотке, ну а баба, знамо дело, хайло огромное, два смолотила да покрупнее… Так с тех пор и зовутся: его — адамово яблоко, а ее два — яблоки Евы… Невольно потрогал кадык, за которым живет душа, почему в народе задушевных друзей зовут закадычными.

Кто ничего не делает, тот и не ошибается. Зато ничего и не добивается.

Никакое усилие не бывает напрасным. Сизиф был хиляком, но видели бы вы сейчас его мышцы!

Награда заключается в самом поступке.

Если бы ты понимал, то стал бы вождем. А так ты просто советник.

У каждого мужчины в жизни бывает возможность обрести великую любовь. Но иные проходят мимо, не замечая, а иные трусят. Ибо с великим счастьем всегда приходит боль и страдание. А люди боли избегают.

Свое царство он носит с собой. И оно побольше нашего (про одержимость любовью).

Все правители, что бы ни делали, ссылаются на желания народа, хотя народ об их делах даже не подозревает.

Мужчины должны уходить со славой!

Потеря женщин невосполнима, а мужчины… Одного мужика хватит чтобы все деревни в районе обрюхатить.

Если я буду видеть зло и не вмешиваться, то сам стану соучастником.

Скипетр и держава… Когда-то, в древнем мире, вождь племени держал в руках дубину и булыжник, удобный для броска.

— Такого бы да на нашей стороне!
— Это мы можем быть на его стороне или не на его.
— Что за… человек ли вообще?
— Как раз он — человек!

Все есть яд и все есть лекарство. Тем или иным его делает лишь доза.

Священными вещи делают люди. Начни кланяться придорожному камню и от нашей веры они станут священными.